АРХИТЕКТОР КАК ИНЖЕНЕР ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ Часть II

Завершая первую часть репортажа с конференции Московского Международного Салона Образования, мы обещали поделиться слайдами из презентации Инны Гумбатовой и её рассказа о новых школах Екатеринбурга с их нестандартной архитектурой

Фото из личного архива Юрия Пахомова

Предыдущая часть материала здесь.

На каждом фото — не привычная школьная  обстановка, а то телестудия или студия звукозаписи, то мастерская, то кафе, то кинозал, то комната-тренажёр. Некоторые из наиболее неожиданных новинок в «школах будущего» города Екатеринбурга:

• Мультимедийная студия с возможностью проведения телемостов.

• Лаборатория безопасности в виде миниатюрной квартиры, в которой можно отрабатывать навыки поведения при пожаре и других чрезвычайных ситуациях.

• Работающее во многих школах Екатеринбурга и на «ура» принятое детьми «умное кафе»: в нём созданное старшеклассниками программное обеспечение позволяет ученикам заранее выбрать из меню вариант обеда.

Городская программа школ нового типа, как и любая масштабная инновация, сталкивается с серьёзными трудностями. Одна из них — жёсткие требования антитеррористической безопасности, существенно затрудняющие «открытие» школьных пространств для микрорайона. Федеральные нормативы безопасности школ были разработаны четверть века назад, когда по стране прокатилась волна терактов. Оправдана ли такая предосторожность сегодня? Вопрос непростой, есть аргументы и за, и против. В порядке информации к размышлению также Инна рассказала о недавней поездке в Тбилиси. Случайно зашла в здание, поразившее её своей красотой. И лишь дойдя до второго этажа смогла сообразить, что это… школа.

Вторая проблема — получение заключения госэкспертизы на каждый новый, отклоняющийся от традиционных стандартов, проект. В обсуждении архитектор Антон Нагавицын поделился своим опытом: личное общение с экспертами работает лучше любых официальных обращений и официальной переписки. Объясняешь, убеждаешь, приглашаешь экспертов в работающие новые школы — и вот уже они идут навстречу. И даже едут в Москву, чтобы своими глазами увидеть, сколько в столице построено нетиповых школьных зданий.

Марина Битянова, директор Центра психологического сопровождения образования «Точка Пси».

Фото из личного архива Юрия Пахомова

Мне близко всё то, о чём рассказали Софья и Инна. «Третье место» насыщенное образовательным содержанием — это то, чем я живу и чем много лет занимаюсь профессионально. Я помогала выстраивать образовательную и архитектурную концепции в новых школах Новосибирска, Иркутска, Казани и других городов. К сожалению, сегодня педагогическое сообщество в целом мало восприимчиво к идее образовательного пространства. Учителя живут настоящим и прошлым. В будущее заглянуть сил уже нет: слишком велика тяжесть изменений и проблем, которые навалились на школу. Новую идею еще нужно привнести в мир учителей, заразить ею. И обсуждать, обсуждать, обсуждать. Может быть, в ходе таких обсуждений педагоги отвергнут идею. Может быть примут. Но если обсуждений не будет, не будет и изменений.

***

Кто же привнесёт в сферу образования идею образовательного пространства? Марина формулирует неожиданный и небесспорный тезис: «Заразить учителей должен… увлечённый этой идеей архитектор!».

«Все те инновационные школы, — поясняет она, — в создании которых мне посчастливилось участвовать, возникали вопреки привычкам и убеждениям педагогического сообщества. Все они оказывались воплощённой мечтой архитектора о том, какими он хотел бы видеть наши школы через 20-30 лет».

Обобщая свой опыт, Марина рассказала о трёх типах архитектурных решений для школ. Те, которые работают сами по себе. Те, которые работают только при поддержке педагогического коллектива. И те, которые вообще не работают.

Решения, которые работают сами, независимо от того, чем в этих пространствах заняты дети и учителя  – это такие пространства, в которых люди чувствуют себя в родной дружелюбной среде, где им комфортно и где всё располагает к общению. Объёмные пространства, где из каждой точки ученики могут видеть и друг друга, и крупные блоки школьной жизни. Необходимо также и наличие приватных пространств, в которых можно уединиться и быть уверенным, что сюда никто не вторгнется. Пространства современные, в которых дети и их молодые родители узнают черты лучших интерьеров и построек современного города, его офисов, отелей, развлекательных центров. Всё то, что они уже не раз видели, к чему привыкли, что впечатляет и радует их.

Внутреннее пространство торгового центра «Павелецкая Плаза» в Москве, открыт в 2021 году 

Физическая безопасность важна, но то, какие антитеррористические меры принимаются сегодня… это всё равно, что стелить солому на персидский ковёр. А вот на психологическую безопасность, на ощущение защищённости — мало кто обращает внимание. Скажем, место для игр младших школьников расположено так, что через него проходят старшеклассники и постоянно отодвигают детей в сторону. Или зона для приватного общения старшеклассников, расположенная рядом с учительской. О какой психологической защищённости здесь можно говорить? Или место для работы с психологом в медицинском кабинете. Это что — здесь лечат? Психов лечат? Кто захочет пойти туда к психологу? Я бы не пошла.

Архитектурные решения, работающие только при поддержке взрослых. Представим себе школьное здание, спроектированное командой самых талантливых архитекторов, методистов, психологов. Подвижные перегородки, коворкинги, возможность организовать работу в микрогруппах, зоны для самостоятельных занятий, условия для проектной и исследовательской работы… Огромное разнообразие возможных способов построить учебный процесс. Но вот приходят учителя, которые ничего видели кроме традиционного классного помещения. Ничего не умеют  кроме проведения традиционного урока. Не знают никаких других форм работы с детьми. Не знакомы с достижениями экспериментальных и авторских школ. Они просто не смогут воспользоваться тем, что создали для них архитектор и психолог. Приходит педагог, и он в растерянности: как я буду работать в таких условиях? Как рассажу детей? Как обеспечу дисциплину и порядок?

Вспоминаю, как 31 августа я проходила по помещениям новой школы «Точка будущего» в Иркутске и с восторгом предвкушала: завтра сюда придут дети, и эта с такой любовью и изобретательностью созданная архитектура наполнится жизнью. Но нет! Прихожу 2 сентября — вся мебель передвинута, втиснута пространство как в прокрустово ложе. И стоит так, как в привычных школьных классах.

А вот что рассказал мне директор новой Международной школы в Казани. Когда начался учебный год, три месяца подряд каждый вечер он ходил со своим замом и переставлял мебель так, чтобы детям было удобно работать в малых группах. Потому что на следующий вечер стулья и пуфики снова была расставлены фронтально, как в школьных классах вчерашнего дня. И лишь к началу второй четверти, через такую вот ежедневную переорганизацию пространства, удалось «перевоспитать» учителей и побудить их осваивать другие сценарии организации занятий.

Архитектурные решения, которые вообще не работают, пусть даже в них и воплощены все те замечательные идеи, о которых здесь говорилось. Пространство организовано великолепно, но оно не наполняется теми видами активности, ради которых создавалось. Почему? Потому что организация пространства идет вразрез с концепцией учебного процесса, принятой педагогическим коллективом. Если у детей по 8 уроков каждый день, коворкинги не нужны, потому что сил для ещё какой-то активности уже не останется. Зоны индивидуальной работы нужны лишь для тех школ, которые работают с индивидуальными планами в плавающем расписании. Трёхэтажные атриумы с функцией зрительного зала обеспечивают мощное воздействие на зрителя. Но лишь в том случае, если школьная жизнь насыщена масштабными зрелищными событиями. Если же эта дорогущая и требующая специального пожарного оборудования архитектура не соразмерна сложившейся в школе практике, тогда это бессмысленная трата ресурсов. Или возьмем спецшколы с блестящими результатами  по ЕГЭ, которые работают со специально отобранными мотивированными детьми, которые уже желают и умеют учиться. Зачем им большие открытые пространства? «Нет, —говорят учителя, — дайте нам побольше кабинетов! Сделайте нарезку помельче. Нам негде проводить факультативы!».

А встречаются архитектурные решения, которые не будут работать ни при каких обстоятельств. Например, атриум без зрительного зала, без возможности разместить вокруг происходящего на площадке большое количество зрителей. Или оборудование учебных пространств на крыше здания. Где-нибудь в Сингапуре — да, наверное. Но у нас это не годится даже в Сочи: ветер будет сдувать тетрадки и карандаши и прочие материалы. К тому же, открытое пространство крыш можно использовать только летом, когда школа на каникулах.

Юрий Пахомов