«В моём деле я «спасаю» здания»: карьера архитектора вопреки всем сложностям Часть I

«Я Дарья, мне 33 года, работаю архитектором-реставратором. Люблю искусство, природу, животных и слышать этот мир. Мы живём нашу лучшую жизнь. Я люблю эту жизнь». Эти слова звучат, как манифест любви к миру, который Дарья однажды почти потеряла. О том, как она научилась слышать заново, справлялась с потерей и возвращением звуков, строила карьеру и открывала для себя новые смыслы — в нашем интервью

Фото из личного архива Дарьи

У тебя очень интересный выбор творческой профессии. Почему именно архитектор-рестовратор? 

С детства я увлекалась рисованием. Искусство всегда привлекало меня — будь то живопись, скульптура или архитектура. Особенное впечатление на меня производили музеи: Пушкинский, Третьяковская галерея, а также экскурсии по различным историческим местам. Когда я узнавала о великих архитекторах и их творениях, мне это казалось чем-то невероятно сложным и вдохновляющим.

Именно поэтому я начала задумываться о профессии, связанной с дизайном или архитектурой. В итоге я выбрала архитектуру и поступила в архитектурный колледж сразу после школы. Ещё во время учёбы я начала работать — летом в архитектурной компании, а после окончания колледжа устроилась туда на постоянную работу. Параллельно я училась на вечернем отделении бакалавриата, что, конечно, было непросто, но я успешно справлялась.

Впоследствии я попала в компанию, которая занималась реставрацией павильонов на ВДНХ. Именно тогда начался мой путь в сфере реставрации. Эта работа сильно отличается от стандартного проектирования: тут много внимания уделяется объектам культурного наследия, бюрократии и документации. На начальных этапах мне было непросто, но с течением времени я увлеклась этим процессом.

В реставрации совмещаются множество разных направлений. Например, работа с историческим объектом начинается с детального фиксирования его текущего состояния: планы, фасады, чертежи. Затем идёт работа с архивами и историческими данными, что позволяет создать проект реставрации. Следующий этап — проект приспособления объекта к современному использованию. И уже затем — разработка рабочей документации для стройки. После этого наступает стадия авторского надзора, когда я слежу за реализацией проекта на объекте.

Реставрация включает в себя больше этапов, чем обычная архитектура. Здесь необходимо учитывать нюансы экспертиз и взаимодействия с департаментами культурного наследия. Хотя это сложно, профессия меня полностью увлекла. Она сочетает в себе историю, творчество и сложные технические задачи, что делает её невероятно интересной.

Что вдохновляет тебя в в твоей деятельности? Что приносит большее удовольствие — процесс реставрации или её результат?

Меня вдохновляет сама суть реставрации — возможность дать объекту вторую жизнь. Это чем-то напоминает работу врача, который спасает человеческую жизнь. Конечно, человек — самое важное, но в моём деле я «спасаю» здания, чтобы они обрели новую функцию и продолжали служить людям, а не стояли заброшенными и разрушающимися.

Каждый новый объект — это уникальная история, и именно это делает мою работу невероятно увлекательной. Да, в любой профессии есть рутина, но в реставрации каждый проект требует погружения в нечто совершенно новое. Каждый объект связан с определённым историческим периодом, архитектурным стилем, его особенностями. Иногда открываешь такие детали, которые даже не зафиксированы в архивах. Например, можно обнаружить скрытый нижний этаж или старинную кирпичную кладку XVII века. Это похоже на работу детектива: изучаешь, разгадываешь, сопоставляешь детали, словно Шерлок Холмс.

Однако реставрация — это не просто сохранение истории. Это ещё и адаптация объекта к современным реалиям. Старые функции зданий зачастую становятся невостребованными, поэтому важно найти новое применение, которое будет сочетаться с историческим обликом. Нужно не только подчеркнуть уникальность прошлого, но и сделать так, чтобы объект органично вписался в сегодняшние реалии.

Больше удовольствия я получаю именно от процесса работы. Исследование, изучение, разгадывание исторических загадок и поиск современных решений — это сильно мотивирует и наполняет смыслом каждый новый проект.

Какие особенности общения или работы в профессии тебе пришлось учитывать из-за специфики функционирования кохлеарных имплантов?

В 23-летнем возрасте Дарье установили первый кохлеарный имплант, в 25 лет — второй.  

В моей работе важно, чтобы вся информация доносилась максимально чётко и без искажений. Поэтому, если возникают ситуации, когда я что-то недопоняла или какая-то деталь оказалась неясной, я всегда стараюсь уточнить и переспросить, если это уместно. Диалог здесь играет ключевую роль.

Я предупреждаю своих коллег о том, что могу столкнуться с трудностями в восприятии, особенно в сложных акустических условиях. Самые близкие коллеги, которые знают об этом, поддерживают меня, особенно на совещаниях. Например, если они замечают, что я затрудняюсь расслышать или понять вопрос, то могут перехватить его на себя, помогая мне. Такая взаимовыручка очень важна в командной работе.

Сталкивалась ли ты со стереотипами в отношении людей с нарушением слуха и в отношении кохлеарных имплантов? Ведь многие люди не знают, чем отличается кохлеарный имплант от слухового аппарата. 

Слуховой аппарат усиливает звуки и помогает людям с тугоухостью, у которых сохранены функции слухового нерва. Кохлеарный имплант напрямую стимулирует слуховой нерв с помощью электрических импульсов и используется при глубокой потере слуха, когда другие методы не эффективны. Для установки кохлеарного импланта требуется операция, в то время как слуховой аппарат можно носить без хирургического вмешательства.

Этого практически никто не знает. Раньше я никогда не задумывалась, что такая технология, как кохлеарная имплантация, вообще существует. Когда я полностью потеряла слух, а это случилось в 23 года, я была в растерянности и не представляла, как жить дальше. С детства я занималась танцами, любила музыку, много общалась с людьми, и вся моя жизнь была связана с миром звуков. Ощущение тупика тогда казалось непреодолимым.

Когда я впервые узнала о возможности кохлеарной имплантации, это стало для меня настоящим открытием. Я даже не подозревала, что такие технологии существуют, и была приятно удивлена. В то время, около десяти лет назад, информации об этом было крайне мало. Да и сейчас она остаётся довольно ограниченной. Кохлеарная имплантация не на слуху, её нигде не рекламируют, и знаменитостей с кохлеарным имплантом практически нет, что делает эту тему малоизвестной для широкой аудитории.

Именно поэтому я охотно рассказываю людям, что это такое, объясняю, как работает кохлеарный имплант и чем он отличается от слухового аппарата. Люди, как правило, удивляются, узнав о таких технологиях, и поражаются тому, что уже в XXI веке возможны такие достижения. Я их прекрасно понимаю, ведь мои собственные впечатления, когда я впервые узнала об этом, были такими же.

Сегодня я считаю важным делиться этим опытом. Ведь то, что когда-то помогло мне справиться с трудностями, может стать ценным знанием для кого-то другого.

Следующая часть материала здесь.

София Жовнир